Вересковая принцесса - Страница 102

102

Профессор Харт из Ганновера… Это был тот самый профессор с кургана, добрый человек с громыхающей жестянкой за спиной, сыпавший иностранными словами… Я его полюбила, потому что он горячо защищал мою пустошь, а теперь этот по-детски милый старик оказался ярым противником моего отца, выбившим его из седла, как сказал Дагоберт… Для приобретения этих монет я настойчиво требовала у господина Клаудиуса часть своего наследства — и из-за его совершенно обоснованного отказа назвала его при дворе самонадеянным всезнайкой… Сейчас я снова видела его стоящим перед его коллекцией, мудрого и скромного, но спокойного и твёрдого в своём решении. И поскольку он, образованный, сведущий человек, не стал хвастливо выставлять свои познания перед всем миром, Дагоберт назвал его мнение бесстыдством, а я повторила это отвратительное слово благодарным эхом… Каким блестяще оправданным выглядел теперь этот гордо молчавший человек!.. История с монетами послужила падению моего отца при дворе — именно на это и намекал мне сегодня своими насмешливыми репликами жалкий, бесхарактерный Дагоберт… Бедный отец! Одно-единственное заблуждение сбросило его с высоты к ногам врагов и завистников… Этого, видимо, хватило, чтобы у слабого здоровьем человека, день и ночь трудившегося на благо науки, помутилось в голове.

Какой бессильной я, юная и неопытная, оказалась перед лицом этого несчастья! Я прекрасно понимала, что человеку в такие часы даже самый любимый голос не в состоянии дать утешения — да и что я могла ему сказать?.. Но мне нельзя оставлять его одного, мне надо вдвойне дать ему почувствовать мою любовь, не утомляя его лишними словами.

Я торопливо покинула его комнату, чтобы побежать наверх и упросить его открыть мне дверь. Но внезапно я остановилась и прислушалась — из моей спальни доносился шум, как будто двигали мебель… Я рывком распахнула дверь, и меня ослепил лунный свет, потому что оба окна стояли нараспашку — в волнении из-за появления тёти я забыла закрыть их и опустить ставни. Я отпрянула с возгласом ужаса — какой-то человек обхватил роковой шкаф и сдвинул его в сторону так, что показалась дверца в стене. Человек обернулся — и свет луны упал на белый лоб и яркие глаза Дагоберта. Одним прыжком он добрался до двери, закрыл её за моей спиной и утащил меня в глубь комнаты.

— Будьте же благоразумны и подумайте, что моё, а также ваше счастье зависит от одного этого момента! — зашептал он. — Шарлотта начала дело просто по-сумасшедшему — она сообщила тайну принцессе и попала пальцем в небо. Самое плохое, что могло случиться и чего никак нельзя было предугадать — это безумная любовь старой принцессы, которая не хочет отдавать моего отца другой женщине даже в могиле!.. Сейчас нам надо бороться уже с двумя врагами, которые, вполне вероятно, тайно связаны между собой — от такой свихнувшейся старой девы всего можно ожидать!.. Кто может поручиться, что однажды ночью с одной из дверей не спадут печати? Дядя этого не сделает, ничего подобного! — весь мир знает, что именно он строго стережёт эти покои. Печати могут быть сбиты случайно; и если из стола исчезнут бумаги, кто это узнает?.. Не будьте ребёнком!.. Здесь в дверце торчит ключ, его надо только повернуть… И если я поднимусь наверх и укрою в надёжном месте то, что принадлежит мне по праву, то это не будет взломом!

Я и сама не знаю, как я смогла в этот момент молниеносно ускользнуть от него, одним движением вытащить ключ из дверцы и спрятать его в кармане.

— Змея, — прошипел он сквозь зубы. — Вы хотите продать себя подороже! Вы думаете, с этим ключом вы будете для меня ещё желаннее!

Тогда я абсолютно не поняла смысла этих отвратительных слов; иначе как бы я смогла удостоить этого презренного человека ещё хоть одним словом или взглядом?

— Я хочу удержать вас от несправедливости, — сказала я и прижалась спиной к дверце. — Будьте открыты и честны по отношению к господину Клаудиусу; так вы быстрее достигнете цели, чем если сломаете замок наверху … Я пойду с вами — давайте прямо сейчас ему всё расскажем…

Я замолчала, поскольку его взгляд оскорбительным образом обежал всю мою фигуру, а на губах заиграла насмешливая улыбка.

— Вы красивы, босоножка! Стройная ящерка с короной на голове за несколько месяцев превратилась в сирену… но вот куда делся ум этой ящерки? — Он громко рассмеялся. — Очаровательная ситуация, клянусь Зевсом! Мы вместе предстанем перед светлыми дядиными очами, на тарелочке преподнесём ему нашу драгоценную тайну и останемся с носом! — Он подошёл ко мне так близко, что я просто вжалась в стену. — А теперь позвольте сказать вам только одно: я всё ещё держу себя в руках и не трогаю вас — благодарите мою безграничную слабость к вам, моё тайное преклонение перед вами! Я не хочу вас раздражать, потому что знаю, что вы маленькая злобная чертовка — я думаю, в такие моменты неукротимого упрямства вы в состоянии отрицать то, что я, счастливец, знаю давно!

Что это всё значит? Наверное, на моём лице отразилось удивление, потому что он опять засмеялся.

— Ах, не делайте вида, что я волк, а вы — Красная Шапочка, которая смотрит на злодея огромными невинными глазами! — воскликнул он. — Правда, сегодня ситуация для меня сильно усложнилась — ваш непостижимо болтливый язычок, который я, казалось, уже укротил в наших общих интересах, бросил пятно иудейства на ваше происхождение; к тому же ваш папа опростоволосился при дворе — но моя страсть к вам всё преодолеет; я также думаю, что герцогская мантия моей матери сумеет укрыть многое, — он почти касался губами моего уха, — и хотел бы я видеть того, кто мою очаровательную крошку Леонору…

102